День первый месяца Ворона

Петрович был гордостью стада и любимцем богов… Он умел считать до ста. Читать человеческие буквы. Он умел левитировать. Если боги Хаоса благоволили, он мог сотворить «Крылья тьмы» и воспарить над стойбищем, воображая себя бистманским божеством. Пусть маленьким, но злобным и беспощадным. Стадо смотрело вверх и благоговело.
Сумасшедший профессор кафедры естествознания Альтдорфского университета, съеденный стадом на прошлой неделе, утверждал, пока ещё был жив, что маленький шаман страдает манией величия, паранойей и географическим кретинизмом. До последнего памятного ужина они много разговаривали в хижине Петровича. Петровичу лестно было вести с ним ученые прения, но диагнозы ученого были последней точкой в их странных взаимоотношениях. Петрович сильно обиделся. А стадо вздохнуло с облегчением, обгладывая кости бывшего шаманского протеже у костра..
Петрович же, запасливая душа, завялил пару кусочков мясушка. В сумочку сложил. В память о сумасшедшем человеке, пришедшем в Драквальдские дебри изучать способности первобытных бистманских племен к счету и научившим Петровича пить желудевый кофе.
А ещё он был диссидентом – красил перед боем киноварью не рога, как все НОРМАЛЬНЫЕ, а ногти. Чиф про себя кривился, но шаманские выходки терпел. И на солнце есть пятна.
Сейчас же Петрович пребывал в состоянии вселенской скорби - стадо разваливалось на глазах. Центигор валялся под священным камнем с мокрой тряпкой на голове – болел похмельем после запоя, у чифтэйна начиналась явная депрессия, бестигоры постоянно шушукались - затевали политическую интригу, метя на место чифа, минотавр ныл, что ему не хватает мяса и урчал желудком. Гончие хаоса, прикормленные Петровичем, бесконечно грызлись между собой и остервенело чесались. Плотоядно посматривали на унгоров.
Унгоры от безделья замышляли пакости. Давеча один поймал последнюю осеннюю бабочку и подошел к шаману с вопросом: «Жива ли или мертва бабочка в моих ладонях?». А сами заранее сговорились, скоты, что незаметно раздавят её, если Петрович ответит: «Жива». А если скажет: «Мертва!», то выпустят её наружу, выставив Петровича дураком и шарлатаном перед всем стадом. Петрович пришел в дикую ярость, завопил унгору: «Овца тупая!» и отправил его со товарищи собирать очередную порцию желудей в осеннем лесу. Унгоры мрачно разгребали опавшую дубовую листву, выковыривали желуди и фукали на замерзшие пальцы.
Нужна была великая цель, которая могла бы объединить народ.
Петрович долго и горестно смотрел на небо, что-то беззвучно бормотал, крутил рогатой башкой. К чему-то прислушивался, кому-то отвечал. Потом возопил: «О!!», заставив вздрогнуть все живое в радиусе нескольких шагов, величаво подобрал полы ритуального плаща и ушуршал к чифтэйну пить желудевый кофе.
Вечерело. Повеселевший шаман важно чистил ногти щепочкой и планировал священный поход на Альтдорф. Чиф с почтением внимал и пырился с умным видом в какие-то схемы, которые Петрович небрежно рисовал палочкой в пыли. А потом Петрович чадил дымом костра возле камней, бросал в огонь наркотические травы и говорил стаду речь. О высшей расе, священном долге, предназначении et cetera.
Некоторые прослезились. Собрались быстро. Центитигор клялся догнать всех, когда будет в состоянии встать, и правдоподобно изображал из себя ветошь… Пьянь.

Шли долго, ориентировались по звездам и прорицаниям Петровича... Вспоминали сумасшедшего ученого – последняя сытная трапеза… Петрович теперь, стыдясь, тихонечко его подъедал. Но от вяленого мяса его начали посещать странные сны и дурные предчувствия.
Остальные голодали... Общипывали терпкие ягоды с кустов, собирали улиток... Унгоры тайком слезливо жаловались друг другу и ненавидели всех. Тоже тайно... А что делать? Они стояли на низшей ступеньке иерархической лестницы – то, что росло у них на головах, трудно было назвать рогами! На кормежках им доставались сущие крохи… от мертвого осла уши, можно сказать..
На последней стоянке обнаружилась пропажа трех унгоров и двух собак. Собаки позже вернулись. Сыто рыгая, прятались за шаманом. Петрович почесывал их за ушами и строил отсутствующую рожу. Чиф скрежетал зубами. Последний унгор ещё сильнее всех возненавидел. Но все снова ощущали себя стадом. Смертоносным и сильным.
…Петрович всегда помнил, что могучие орды приходят с севера. Долго выбирал направление.
Вошли в Восточные ворота. Нашли город в руинах. Недоуменно уставились на Петровича. Петрович снисходительно пояснял, что, видимо, Альтдорф, центральный город Империи пал, самоуничтожившись от ужаса и паники, когда прознал о священном походе. Соответственно, Империи людишек пришел конец и - да здравствует царствие бистманов! На этой высокой ноте запнулся копытом о кусок дорожного указателя, досадливо мекнул, поднял обломок, потер о мохнатую ногу минотавра - сквозь грязь проступили буквы – М О Р Д Х … Если бы у Петровича было лицо, он бы им побелел.

Пахло дымом. Вороны надрывно орали. Похоже, смеялись…

- Че написано? – с любопытством вопросил минотавр, заглядывая шаману через плечо.
Никто во всем стаде, кроме Петровича не умел читать. Петрович мученически закатил глаза и сделал вид, что впал в транс. Надо было придумать логическое объяснение досадному недоразумению. Бистманы опустились на камни мостовой... Они привыкли ждать.


День второй месяца ворона.


Петрович, не поспевающий за всем стадом, подосадовал, что не подумал использовать минотавра в качестве верховой скотины, бодро сотворил «крылья» и вознесся на второй этаж полуобвалившегося фиолетового здания. Отсюда он имел прекрасный обзор и находился в относительной безопасности.
Сверху было видно практически все: одержимые, неслышно ступая по камням, крались в разрушенное здание. Петрович успел подумать, что повадками они слишком напоминают ему организованную боевую единицу. Зато родное стадо было слышно издалека: минотавр тяжело топал, как мифологическое животное мамонт (порождение хаоса, ибо, по слухам, имел второй хвост на голове), собаки выли, как гарпии, гор блеял, чтобы его подождали и грохотал оружием, прыгая далеко позади… Чиф с бестигорами заходили с другой стороны, перекрывая выходы. «Моё стадо!» - горделиво подумал Петрович и ещё раз задумчиво прищурился на крадущихся одержимых... Бесшумные, как тени, слаженные, как единый организм, понимающие друг друга с полувзгляда. Кто их знает, кем они были в прошлых жизнях... пути хаоса неисповедимы. Петрович поёжился и отодвинулся к фиолетовой стене, не очень удачно пытаясь слиться с ней голубым плащом. .
…Воздух внизу дрожал от напряжения. Одержимые и бистманы находились по разным сторонам стены.. Минотавр медленно втянул ноздрями чужеродные запахи, замер, вытянув шею со вздувшимися венами, и скорее почувствовал, чем услышал за полуразрушенной стеной нечто живое, отвратительно шипастое… Оно тоже прислушивалось. Дико взревев и грохоча тяжелыми копытами, ринулся вперед. Рядом вздыбила костяные иглы на холке и припала к земле гончая хаоса перед прыжком.
…А потом все пошло как-то неправильно.. Петрович, с высоты второго этажа наблюдавший за столкновением банд, был весьма недоволен - упал черный бестигор, белого вообще не было видно, гор находился слишком далеко, чтобы принять участие в бою, чиф выглядел странно рассеянным, обрушивая молоты на одного из культистов. И тут случилось нечто действительно ужасное в своей непоправимости - захлебнулась кровью и предсмертным воем одна из гончих.
Петрович схватился за сердце и привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть – да, его гончая лежала, мертвее не бывает! Петрович потерял бдительность и в сердцах сплюнул вниз – вместе с гончей погибла его мечта о получении приплода и разведении собак хаоса в лесах Драквальда! Тут-то скорбная фигура в плаще с капюшоном и была замечена проклятым магистром. Нелепое рогатое создание, гнусная пародия на благородного Петровича, коллегу по ремеслу, подло сбило его стрелой. Изумленный до крайности, шаман нелепо взмахнул широкими рукавами плаща, едва не выронив магический посох, жалобно заскрежетал копытами по битой плитке и рухнул вниз. Гулко стукнули рога о плиты пола. На долю секунды все замерли. Где-то заплакал мальчик.
Чифтейна, боковым зрением уловившего падение неуклюжего синего мешка со второго этажа, захлестнула непреодолимая жажда убийства. Причем, вполне персонализированного.. «За что нам, о боги, это проклятие?» - чиф не смог отвести налитых кровью глаз от шамана и пропустил удар.. Петрович же лежал, картинно развалив копыта… Но на мертвого явно не походил.. «Потом скажет, что лёжа молился богам о победе стада!» - промелькнула в голове кощунственная мысль, и чиф и с удвоенным бешенством (а что он мог? Шаманов опекают боги и горе тем, что поднимет на них руку!) обрушился на одержимого. Его молоты уже были напоены кровью предыдущего. Но кровь ЭТОГО была черной.
... «О, боги!! Черная кровь!» – мысленно взвыл несчастный Петрович и принялся истово молиться о счастливом избавлении, не забывая, впрочем, прикидываться мертвым... Это было безопасней всего. Когда же упали оба – и чиф, и отвратительное чудовище - Петрович тихо взвизгнул и по- настоящему лишился чувств, решив, что боги от него окончательно отвернулись..
… Столбом стояла пыль от разбитой штукатурки. Чиф тряс головой, приподнявшись с земли – сознание прояснялось. Петрович лежал, покрытый пылью, как саваном. Одержимый был мертв. Сквозь боевые завывания гончей и лязг молотов минотавра доносились посторонние звуки. Чиф повел мордой, пытаясь определить новый запах и задрожал от ярости - сквозь руины пробиралась ещё одна группа одержимых. Они шли не спеша. Они не были измотаны боем. Они пахли смертью.
- Кирис! – хрипло рявкнул чиф минотавру, пытаясь предупредить о новой опасности.. Минотавр не отличался особым умом, но двигался молниеносно. Вскинув голову на зов, он увидел то, что его повергло в состояние шока – чиф сползал по стене, пытаясь опереться на молот, Петрович лежал недвижимым… Мысли о погребальном костре на две персоны промелькнули в голове быка.. бестигоров не было видно – тоже мертвы?!.. За стеной слышалось шипение и ворчание новых отвратительных созданий, ещё более мерзких, чем те, что копошились у него под копытами– звуки приближались… Медлить было нельзя. Минотавр гигантским прыжком перемахнул через упавших врагов, схватил в охапку оба тела. За ним неслась оставшаяся в живых гончая и остатки обезумевшего стада... Вдогонку щелкнул скорпионий хвост…

***

.. Белый бестигор навсегда оставил в плену две вещи – свою уязвленную гордость и один из боевых молотов. Выкупать пленника отправился Петрович - ум, честь, совесть и касса стада.. Шаману не понадобились его хитрость и увертливость – одержимые оказались бывшими наемниками, сохранившими, слава темным богам, какие-то свои представления о кодексе чести. Петрович злобно сопел, отсчитывая выкуп в 43 золотых монеты. СОРОК ТРИ!! А на обратном пути, потрясая заметно полегчавшим кожаным мешочком, кричал мрачному бестигору, что тот - разоренье стаду, зло природы, позор чифтэйну, проклятье богам на земле и незаконный сын паршивой свиньи, коего следовало бы подарить одержимым в назидание потомкам и проклясть на веки вечные. Общение с Петровичем было пострашнее тягот плена. Бестигор сжимал рукоятку единственного молота так, что белели костяшки пальцев и играл желваками, глядя сверху вниз на возмущенно подпрыгивающую рогатую макушку. Старался глубже дышать.

День третий месяца ворона.

..А скорпионий хвост одержимого на Петровича огромное впечатление произвел – он щелкал классно и гнулся в разные стороны. Петрович же был эстет. Он, пока чиф стаду разборку полетов устраивал, быстренько сгонял к яме. Долго там бормотал, суетливо бегал кругами, тряс головой и грозил кулаками небу – был уверен, что молится. Это ли помогло, другое ли – но в итоге точно такой же хвост у белого бестигора вырос. Петрович по-детски простодушно радовался. А бестигор расстроился. Ну не идиот ли? И пошел ведь, неблагодарная скотина, с кляузой на Петровича к чифу… Чиф удивился и потребовал немедленных объяснений по поводу порчи генофонда. Петрович недоверчиво таращился на глупца-чифа, который гневно топал, брызгал слюной, тыкал указующим перстом в ядовитый хитиновый отросток и вопрошал шамана, что теперь делать с испорченным бестигором. «А в цирк продадим, там как раз зверушка убежала! – мстительно ответствовал ему Петрович, пережевывая листик чертополоха. – Будет вместе с бородатой женщиной выступать.» Бестигор взвыл. Чиф взревел, плюнул на землю в опасной близости от шаманского копыта и ушел.

..Проклятые вороны смеялись… Отчего б не смеяться - это был их месяц. Бестигор огорченно вертелся, пытаясь заглянуть себе за спину – рассмотреть чертов хвост… Вконец оскорбленный, Петрович сорвался на визг и заявил, что бестигор должен радоваться, что у него выросло ЭТО, а не третья рука откуда-нибудь из задницы, что было бы вполне логично, учитывая давешнюю потерю боевого молота. «О, боги, боги, зачем вы покарали глупостью и скудоумием моё окружение?» - гулко стучала внутри шаманского рогатого черепа депрессивная мысль… - «Никто не в состоянии оценить. Никто...»

День следующий после третьего дня месяца ворона.

…Крались к гномам по стеночкам зданий – эти непробиваемые жестяные бочки стреляли хорошо. А недалече от гномов были крысы. И несколько нервировали, надо сказать - таращились на стадо своими глазами-бусинками через проломы в стенах и оконные проемы. Но почему-то не стреляли. Просто бегали туда-сюда по этажам. Уважают, решил Петрович и снисходительно усмехнулся... Он и сам относился к крысам с большим почтением. Он их даже любил! Тушеными, с корешками и травами в котелке. Петрович с печалью посматривал на высокое здание, где они просто кишели, и подумывал, не плюнуть ли на гномов, не повернуть ли на крыс. Но чувство долга и 30 золотых немного перевешивали чувство голода. Ну, и магистр ему был симпатичен. Ох и умный человек! Почти как ученый из Альтдорфа. Петрович при последнем разговоре тайком понюхал магистра – запах был на удивление приятный... и совсем не человеческий. Но выглядел он, откровенно говоря, ужасно: безволосая кожа, пальцы тонкие, лицо плоское... Бедный уродец! Хотя, длинная шелковистая грива на голове несколько смягчала отталкивающее впечатление. Магистр, похоже, заметил интерес шамана – очень странно глянул. Петрович даже застеснялся - вдруг подумает какую гадость…
А ведь стадо поначалу роптало - продался за 30 монет извечному врагу! Но Петрович пресек еретические рассуждения, пояснив, что магистр уже и не человек вовсе – темные боги явно отметили его своим поцелуем. Жаль только, что боги поскупились и не даровали магистру ну хоть малюпасенькие рожки (Петрович щурил глазки, представляя магистра с рогами, как у оленя)... Может со временем они у него и вырастут.. а потом вырастут и копыта! …Когда-нибудь станет настоящим бистманом… Петрович тяжело вздохнул - у него никогда не было друга. Гений и одиночество неразделимы.

Эволюционные философствования Петровича потрясли тогда даже минотавра.

Все тот же день в месяц ворона.

Дааа… а к гномам просто крались по стенам… Петрович был уверен, что гномы сумасшедшие.. Нормальные бы давно опрометью бежали, придерживая штаны – их смерти одновременно хотели три банды.
Стадо без особого энтузиазма окружало коротышек… Белый бестигор после такой психотравмы вообще в бой не хотел лезть, его черный дружок ему явно сочувствовал и тоже пластался по стенке, чиф тоже не особенно рвался получить арбалетный болт в лоб.. Зато запуганные Петровичем горы положили двух гномов-слееров. Не сказать, что легко. Они сделали невозможное – потому что гномы дрались даже после того, как у них выбили из рук оружие… Горам-то терять было нечего – Петрович пригрозил им публичной кастрацией... Ею же угрожали и гномы, оставшиеся без топоров - этим коротышкам было ещё удобнее, чем шаману – только руку протянуть. Потому горы и прыгали, как очумелые, прикрывая жизненно важные части тела, потому и сражались насмерть…
А потом гномы свалили… как будто им просто стало скучно… И камешки снесли, отвратительные бородатые морды…
Петрович, вскарабкавшись на бочку, обратился к стаду с речью. Даже стоя на бочке, он едва доставал до плеча минотавру. Но это его не смущало – истинное величие определяется не количеством ладоней от копыт до кончиков рогов.
Говорил он долго… Скупо хвалил одержимых – ему было их жаль, они бы погибли без бистманов, они слишком медленно двигались! Гораздо теплее хвалил крыс – они двигались слишком быстро, изловить их было трудно, но когда они уже в котелке – это просто восторг!.. Восхищенно поливал ругательствами упрямых неубиваемых гномов. И сказал, что с большой радостью стал бы их шаманом, если бы только это было возможно. Стадо шепталось, что шаман совсем чокнулся, и таращило на него преданные глаза.

3 монеты, Петрович жжет!

1 монета

Петровичу зачёт 1 монета.

А вот еще одна монетка))

Монета.

Конец месяца ворона. Арена.

День обещал быть насыщенным и ярким. С утра стадо разбудил чудовищный запах из котелка Петровича. Там угрожающе пузырилось какое-то адское варево, заботливо помешиваемое шаманом. У чифа от неясных предчувствий встала дыбом шерсть на загривке. Время от времени Петрович зачерпывал свою отраву глиняным черепком, складывал губы трубочкой, дул и осторожно пробовал. Добавлял мелкие косточки, корешки, вонючие травы, чьи-то сушеные лапки и подозрительные грибы. Периодически сверялся с замусоленным обрывком пергамента, бормотал названия ингредиентов. Повелительно мекнул – позвал кого-то….

Стадо перестало дышать, когда один из горов неохотно пил дурно пахнущий отвар и его кадык мучительно дергался с каждым глотком. Но ничего из гора не выросло..ни скорпионьего хвоста, ни жуткой чешуи, ни перепончатых крыльев. Гор просто стоял с остекленевшими глазами, овощ овощем. А Петрович явно замыслил что-то величественное. Торжественно размахивал черепом на палке перед носом у гора, тыкал ему пальцем в шерстистый лоб, читал нараспев. Гор безвольно покачивался с каждым толчком шаманского пальца… А потом Петрович осыпал гора серым порошком из мешочка со словами: «И да будет так!»… Гор встряхнулся и вернулся к жизни, а шаман куда-то деловито засобирался - аккуратно сложил одежку для камлания, напялил парадный плащ и заявил стаду, что он заслужил себе маленький отдых, так как смертельно устал ото всех, но готов взять с собой двух горов, победителей гномов, в качестве поощрения. И еще одного - для выступления на арене. Чиф пристально всматривался в глупого гора, не отдающего себе отчет, на что его ведут. Гор выглядел счастливым. Петрович явно вложил в его глупую голову какую-то безумную мысль.
С точки зрения Петровича мысль была вполне здравая – методы воздействия на стадо должны быть разнообразными, настало время попробовать метод пряника – и вот Петрович заявил гору, что милостью шамана (при попустительстве темных богов) тот сделан бессмертным на одни сутки.
Зимнее солнце приятно грело рога. Довольный собой шаман сжимал в кулаке билетики на гладиаторские бои. Довольные собой и шаманом горы с энтузиазмом прыгали рядом по булыжникам.

Арена встретила их исступленным ликованием разношерстной толпы, заполнившей ступени амфитеатра, звоном оружия, судорогами умирающих на песке, запахами крови, драгоценных благовоний, застарелого пота, жареных каштанов. Ноздри Петровича трепетали. Он сидел с горами на скамье амфитеатра, грыз орешки из кулечка, беззаботно болтал копытцами и представлял, что все действо затеяно для него и во славу его – орущая толпа с загнутыми вниз пальцами, умирающие гладиаторы, звон стали, привкус крови во рту у каждого присутствующих, лопающиеся на огне каштаны, весь этот праздник.

Внизу на арене топтался «бессмертный» гор, крутил головой по сторонам, арена показалась ему приятной – желтый песок, опилками аккуратно присыпаны лужицы крови. Ждал соперника. Расправлял грудь и принимал картинные позы. Поднял с песка брошенный кем-то огрызок яблока, неспешно сжевал.

Когда Петрович увидел, с кем придется сражаться гору, он замер, не донеся орешек до пасти. Сигмаритская сестра легко скользила по песку, несмотря на вес тускло поблескивающих боевых молотов. Воистину Гнусная Баба с неприлично длинными и красивыми белокурыми косами, на которых Петрович искренне пожелал ей удавиться, холодно улыбалась. Гор попятился, провалившись копытами в песок по самые бабки, и нервно задергал хвостом. Петрович малодушно наблюдал за боем из-под ладошки, прикрывающей глаза. Он видел, как они долго кружили друг против друга в танце смерти, как со свистом рассекала воздух сигмаритская тяжелая плеть, как гор, умница, подло сыпанул копытом песка в бесстыжие глаза сигмаритской бабы, как взревев подобно минотавру, он обрушил оба молота на белокурую голову. Воистину Гнусная Баба упала. Петрович от неожиданности подавился орешком. Толпа зрителей взвыла. Гор кровожадно ощерился и преданно поискал глазами Петровича, своего бога.

Бог в этот момент растроганно сморкался в рукав синего плаща. Он не ожидал.

Вечером Петрович долго не мог уснуть. Лежал на спине, смотрел на звезды, стыло поблескивающие сквозь пролом в потолке. Рядом горы взахлеб рассказывали что-то завистливо сопящему минотавру, тлел костерок, повизгивали гончие. Перед глазами Петровича стоял бородатый гном-коротышка, которому вручили венок короля арены и мифриловый доспех, который был тому явно не по размеру.… Лучше б мифриловую пивную кружку подарили – желчно подумал Петрович, проваливаясь в долгожданный сон. И приснился Петровичу очередной кошмар - пропавший центигор бежал к стаду бодрой трусцой, вид имел на удивление свежий, а на крупе у него восседало уродливое существо в красной шапке с пером, обнимающее центигоровский бочонок с элем.. Морщинистым лицом существо отдаленно напоминало профессора из Альтдорфа. Если б не хвост. «Какой бред!» - подумал Петрович и зябко поджал копыта.

Правильный рассказик. 3 монеты заслужено.

3 монеты

3, пускай Петрович ещё рецепты ищет.

3 монеты.

3 монеты Петровичу

3 монеты

3 монеты однозначно. ))))

Die schöne Lady
За прекрасный рассказ 3 монеты)

Ich danke Ihnen, Mein Herz )

Immer zu Ihren Diensten meine Frau)

Черная суббота, луна в козероге, звезды расположены как-то очень плохо.

1 гончая хаоса безвозвратно издохла.
1 гор также благополучно скончался.

Чиф полностью здоров, но с клочком седых волос.
Один из горов стал героем и +1 ws
Один гор остался никем и в сокрушении грызет ногти, хотя получил +1 атаку.

Петрович остался жив и закалился - иммунен к страху. Получил навык - стал спринтером - бегает и чарджит на утроенный мув. Ушел пить валериановку и писать летопись сегодняшнего поражения. Всех запомнил

Абсолютно серьезно, рад за Петровича.

Всегда к вашим услугам

1 гор который погиб, случайно не тот который встретился с Сент Клэр на арене, и ушел победителем?

неа, тот стал героем. Пал безымянный гор, мы его не особо любили, он постоянно тырил у Петровича желуди.

Нас, собственно, можно поздравить - мы первый раз побывали в такой чудовищной мясорубке. Петрович в шоке, конечно. Мирно стоять под стенкой, никого не трогать, никого не видеть и получить арбалетный рикошет от черепа чифа - это просто в жанре трагикомедии.


P.S. Спасибо, взаимно.

День сурка ужасного месяца.


Петрович пришел в себя от того, что голова его дергалась и моталась из стороны в сторону. Сопровождались неприятные ощущения ещё и отвратительным скрежетом – похоже, адская гончая пыталась отгрызть один из его рогов. «Пошла прочь, скотина!» – гневно вскричал слабым голосом Петрович и восстал из мертвых, в панике ощупывая руками обслюнявленные рога. Отбросил в сторону дерюжку, которой был кем-то заботливо укрыт. Швырнул в собаку кирпичом. Собака с виноватым визгом отпрянула. Петрович удивленно огляделся – никого рядом больше не было.
А за стеной слышались голоса чифа и Кириса. Минотавр ревел, похоже, был крайне раздражен. Чифовский бас тоже становился все ниже и ниже... «Опять мы по уши в скандале!» – устало подумал шаман и полез в пролом в стене.


- Почему гор стал героем? Где справедливость? Снова я выношу на себе вас обоих, – бушевал минотавр, нависая горой над чифом. Чиф слюнявил листья подорожника, налеплял их себе на лоб и из последних сил старался сохранять самообладание. – Снова выношу на себе, а герой – гор!
От рева минотавра закладывало уши, с потолка сыпалась штукатурка.
Петрович с трудом вылез из трещины в стене, раздраженно рванул полу плаща, зацепившуюся за подлый гвоздь. Ткань затрещала. Минотавр всем корпусом угрожающе развернулся на шум. Глаза его налились кровью, ноздри бешено раздувались, хвост хлестал по бокам, как у огромной рогатой кошки. Маленький шаман быстро засеменил к разъяренному быку.
- Послушай-ка меня, Кирюшенька, -ласково заговорил Петрович, привставая на цыпочки и проникновенно заглядывая в раздувающиеся ноздри минотавра. - Ну вот на кой черт тебе быть героем? Ты же у нас и так красавец, уж все тебе боги дали, все, что могли. Что спереди на тебя глянуть, что сзади – красавец и умница. А кто сильнее тебя? Разве только темные боги. А ведь боги, они мстительны – а вдруг решат, что ты слишком хорош для этого мира и приберут тебя. В общем, не гневи богов, Кирюша.
…Петрович щебетал, охлопывая минотавра маленькими ладошками, смахивая несуществующие пылинки с брони, выбирая из косматой шерсти прицепившиеся неведомо откуда репьи. Глаза минотавра, фокусируясь на суетящемся вокруг него шамане, постепенно приобретали осмысленное выражение, дыхание становилось ровным. Шерсть на холке улеглась. Чиф незаметно вытер пот и пошел ставить на огонь желудевый кофе.
- Уйду из стада. Это просто свинство, – подумав, неуверенно заявил минотавр шаману и ковырнул копытом плитку пола. Плитка хрустнула.
- Ну, не дуйся, на-ка тебе вот.. – Петрович вздохнул, порылся в кармане плаща, достал нечто, похожее на баранку, аккуратно обтер крошки с боков предмета и протянул Кирису. - Вот тебе, Кирюша, золотое кольцо в нос. Символ мощи и благородства... Символ нашей с чифом признательности. .. А гор – да на него, карлика, без слёз не взглянешь..пусть уж будет героем. Единственная ему радость… В глазах Петровича блеснула правдоподобная слеза. Минотавр шмыгнул носом, подумал секунду и сгреб увесистое кольцо в кулак. Петрович покровительственно похлопал его по ноге.
- Сходи погуляй, Кирюша, в библиотеке тело колдуна еще осталось. Тебе питаться надо хорошо. Минотавр довольно засопел и утопал в сумерки.


Петрович облегченно вздохнул. Чиф благодарно что-то буркнул. Воин не может быть дипломатом. Долго сидели у костерка молча. Ждали, когда закипит кофе.
- Избаловал ты своих собак, Петрович, – сказал чиф, прихлёбывая из кружки и неодобрительно посматривая на погрызенный рог шамана.
- Собаки стресс пережили, –ответил Петрович и обиженно поджал губы.
- Да. – согласился чиф, припоминая сигмаритку, которая, сползая по холодной стене, зажимала чудовищную рану на горле, оставленную клыками гончей, а кровь сочилась сквозь её пальцы. Сестры просто озверели после этого и расплющили молотками одного из горов. А пса расстреляли рейкландцы.
- Где остальные?
- Отправил их собирать дерево для погребального костра.
- Да, – скорбно ответил Петрович - Мы хороним своих мертвых. Особенно если не голод.
Раздался грохот – вернулось стадо с дровами. Петрович глянул на разобиженную рожу героя-гора и чертыхнулся про себя. Кивнул гору, милостиво позволяя проследовать за собой на улицу для разговора. «Непосильное бремя несу – подумал. – Кто бы ещё так смог?»


..Гор возмущенно блеял: «Без слёз не взглянешь? Карлика?! Я все слышал!! И, кстати, почему мне нельзя кольцо, как у минотавра, тем более, он и так уже весь в золоте, как человеческая самка!» Петрович, не моргнув глазом, отвечал возмущенному созданию хаоса: «Да, без слёз не взглянешь! Без слёз восторга и благоговения! Ты ж хищник, убийца, а хищники все мелкие и стремительные..и настоящие хищники равнодушны к бабским побрякушкам. На кой тебе черт золотое кольцо в нос? Ты ж с ним головы от земли поднять не сможешь..а минотавр – да пусть он красуется, пусть сверкает на солнце, отвлекает врагов своими кольцами, пока ты, незаметный настоящий герой крадешься в атаку. Мы все знаем, что на таких как ты держится все стадо. - Петрович покровительственно похлопал его по плечам. У гора порозовел нос от смущения и гордости.


«Срочно отдохнуть!» - подумал шаман, провожая тяжелым взглядом рыжее пятно, с энтузиазмом возвращающееся к стаду. - Иначе я от них с ума сойду». Петрович оставил стадо хоронить своих покойников, а сам растворился в безмолвии мертвых улиц. Ему нужно было побыть одному.
Он долго бродил по булыжнику мостовых, прислушиваясь к странным шорохам в руинах, к шелесту ветра, к скрипу никем не читаемых вывесок над безглазыми домами, к цоканью когтей адской гончей, которая кралась следом, охраняя его… Что-то произошло после того, как арбалетный болт, отскочивший рикошетом от дубовой башки чифа, поразил шамана, мирно стоящего под стеной. Что-то произошло. Петрович пытался понять и прочувствовать, что именно с ним не так, но воспоминания о последнем бое путали мысли. Этот день вполне мог оказаться последним.


Об этом же думал и чиф, таращившийся сейчас в огонь погребального костра. Потрескивало горящее дерево. Чиф морщился и трогал рваную рану на лбу. Этот треск напоминал ему, как предательски трещали деревянные помостки под весом рейкландцев и его, стоящего под прицелом арбалетчиков…
Чиф помнил, как его глаза столкнулись с ледяными глазами человека. Человек кривил губы… Свистнул арбалетный болт, что-то толкнуло чифа в голову, он упал, тяжело опершись рукой на трухлявое дерево. Сознание меркло, лоб горел, крупные темные капли заливали глаза и тяжело падали на доски, мгновенно впитываясь деревом. Ухо чифа успело уловить стук падающего тела Петровича, потерявшего сознание.
Чифа передернуло. Рядом сидели бестигоры, вспоминая, как дрожали от бешенства, когда в нескольких прыжках от них насмерть сражалось стадо, а они вынуждены были прикрывать собой тщедушного человеческого колдуна, как потом наступила тишина. Как где-то фальцетом вскрикнул Петрович и кто-то тяжелый обрушился с высоты. Они помнили, как осторожно выглянули из-за стены - никого рядом не было, ни одержимых, ни своих. В темных арках разрушенного дома мягко двигались светлые тени - сестры. Где-то за стеной неуклюже топтался слоноподобный огр. В проем он пролезть не мог, слава богам... свистели арбалетные болты и стрелы, отскакивая от камней. За разрушенной стеной бежал минотавр, таща на себе чифа и Петровича. Бестигоры не были братьями, но понимали друг друга с полувзгляда – перед ними, прижатым к стене стоял виновник сегодняшней катастрофы, тот, кто принес стаду череду несчастий.. Колдун не успел даже вскрикнуть, когда оскалившийся белый одним движением оторвал человеку голову, ловя ощеренной пастью теплую кровь, нестерпимо отдающую медью. Черный бережно принял ненавистную голову из рук в руки, оборвал ошметки свисающей кожи и с силой размахнулся.


..Округлый предмет, летевший со зловещим свистом, глухо стукнулся о помост и подкатился к ногам Николаса. Николас скривился – щегольские светлые шоссы были забрызганы кровью колдуна по самые колени. Из за стены раздался злорадный рев двух звериных глоток.


… Стадо засыпало. Две гончие сонно щурились на огонь. Потом к чему-то прислушались и скользнули в темноту.
…Минотавр, недалеко от стада ужинающий холодным мясом колдуна, был вполне доволен жизнью. Единственное, что слегка омрачало его трапезу – это ощущение дня сурка, оставшееся после боя. Как и в прошлый раз, он стоял над лежащим телом, которое нужно было только лишь раздавить копытом, и снова ему пришлось отступить, чтобы спасти чифа и шамана.




Сидящий на трехногом стуле возле заброшенной цирюльни и наблюдающий за движением ночных облаков Петрович провел ревизию своего организма и обнаружил в себе полное отсутствие страха (наверное, выгорел изнутри) и невероятные способности к бегу – теперь он мог мчаться быстрее минотавра и даже быстрее гончих. «Боги не забыли про меня» – с благодарностью подумал Петрович.

******
…Стадо дремало… Петрович в упоении носился кругами вокруг лагеря, подобный маленькому синему пушечному ядру. Выглядел счастливым. Следом за ним, не поспевая, с надрывным лаем прыгали адские гончие, скрежеща когтями на поворотах.

3 монеты за голову неверного)

3 монеты, похоже все бистмены которые могут похвастаться некоторым количеством мозгов, первым делом учаться быстро бегать

3 монеты дипломатичному Петровичу

дифференциальные уравнения пусть рейкландцы решают а также спорят о творчестве Франсуа Авиньона и прогнозируют падение акций на утренних торгах на бирже Мидденхейма).

А у нас в стаде коллективный разум в лице Петровича Пусть бегает, ему здоровье беречь надо) За монеты спасибо. Купим спортивные трусы)

Вот что касается биржевых торгов, это мадам вы зря...

3 монеты

Пардон муа, mon capitaine:) /Петрович старательно шепелявит и грассирует/

3 монеты

3 монеты

3 монеты
Пятнадцатый интересуется на предмет филосовско-теологичекой дискусси, с целью сравнения морально-этических доктрин наших Школ.

Уважаемый коллега! По нашему глубокому убеждению, теологические дискуссии бессмысленны в любом виде. Однако мы с радостью приглашаем Вас на чашечку вечернего кофе у костерка, чтобы в дружеской и непринужденной атмосфере обсудить Ваши морально-этические регламентации.
Петрович

"Дикариии" (с)

Спасибо за приглашение.
Принеприменнейше постараемся заглянуть в ближайшие дни.
Пятнадцатый.

Консилиум

«Сила Петровича – в рогах!» – авторитетно воздевая палец, говорил шепотом белый бестигор и многозначительно указывал скорпионьим хвостом на выкусывающую блох гончую. – Жизненная сила его была в рогах, а эта тварь ему их погрызла. Поэтому теперь ему суждено умереть...» Гончая подняла голову и тихо заворчала, впившись ненавидящим взглядом в бестигора.
«Да нет, все дело в чертовой книжке. Она была проклята человеческими колдунами. – Покрутил головой чиф. - А ведь Петрович её нам три дня читал. А теперь то, про что читал - все на него перекинулось. Надо зелье варить, пока не помер».


Дерюжка зашевелилась и на свет появилась голова Петровича, нездорового цвета с лихорадочно горящим на скулах румянцем и темными кругами под глазами.
«Прекратите мракобесие, дикари. – сказал он слабым голосом, пытаясь выползти из-под дерюжки.. – И собачка тут ни при чем. И луна сейчас на ущербе - целебные свойства зелий слабеют. И где вы в ужасном месяце сурка травы найдете, тупоумные создания?» Петрович выдержал трагическую паузу и затем изрёк: «Подайте мне чернила и пергамент. Я буду диктовать вам завещание!»
« Ты что, Петрович!.. - дрогнувшим голосом сказал чиф. – Дык кто жыш его запишет? А прочитает кто потом?»
«О, боги! – вяло простонал шаман, – даже в смерти вы мне отказываете….» - Петрович жалостно втянул соплю, закрыл глаза и откинулся на спину. Чиф заботливо подоткнул дерюжку, чтоб не протянуло сквозняком. В углу послышался сдавленный смех и характерное постукивание. Спрятавшись за спину дремлющего минотавра, там самозабвенно резались в кости два гора и унгор, хоть на время избавившиеся от постоянного шпыняния Петровича…Чиф раздул ноздри и угрожающе двинулся к смутьянам…


За несколько дней до несчастья


Несчастье началось с того, что пару дней назад любопытный шаман приволок в логово толстенный том с медными застежками в переплете из свиной кожи - медицинский трактат... Горы с любопытством заглядывали через плечо шаману – их очень интересовали анатомические рисунки с точки зрения гастрономии. Мышцы в разрезе выглядели аппетитно.


«.. ибо многие болезни являются следствием порчи трех основных
субстанций — воздуха, желчи и слизи ..порча желчи происходит от гнева, печали или испуга и влечет за собой 40 Болезней» - с воодушевлением читал стаду Петрович, - «..готовить лекарство рекомендуется ночью и пить четыре дня..» Стадо рассеянно кивало головами. «…Созрев, питательный сок из желудка по девяти сосудам следует в печень, в печени превращается в кровь, из крови - в мышцы, из мышц жир образуется…»


А вечером, как всегда, нагневавшись от души, Петрович нашел у себя все симптомы порчи желчи. К порче явно добавилась и инфлюэнца. Петрович чувствовал ломоту в мышцах, распирание в мозгу, озноб и дикую головную боль. Он, бесконечно чихая, вяло лежал возле костерка, скорбно пялился в огонь и капризничал… Желудевого кофе не хотел, ничего не ел, новых фантастических прожектов не генерировал. Иногда тоскливо и надрывно кашлял. Стадо волновалось. Через два дня волнение переросло в массовую панику - Петрович больше не хотел слушать саги о великих бистманских воинах, которые поочередно рассказывали ему бестигоры и начал бредить на непонятном языке. «У меня вялый тургор – вот пощупайте уши. И хабитус какой-то странный. Это конец.» - сказал он чифу и отвернулся к стене. «Проклятая книга!» - заскрипело зубами все стадо.
« Ты что, Петрович, – решительно ответил чиф, смаргивая слезу. – Тебе нас ещё из Мордхейма выводить.. и встречаться с Пятнадцатым… Стаду надоело питаться падалью, мы ж не гиены. Мы принесем тебе лекарство.»



Возвращение Петровича.



….Горы с унгором сбили копыта, разыскивая в руинах Мордхейма нужные ингредиенты. Ничего не нашли, конечно. Возвращаться к взбешенному чифу с пустыми руками было опасно, поэтому принесли то, чего в Мордхейме находилось в изобилии – сажу, кирпич и битую штукатурку. Чиф был так подавлен, что ни слова им не сказал, помешивая в котелке принесенную смесь и варя её на огне, в котором полыхал злополучный медицинский трактат. Подумал, отщипнул от минотавра клочок шерсти, бросил туда же, насыпал в кипящую воду горстку неизвестных науке грибов, найденных давеча на полусгнивших ступеньках здания …



- Что это за мерзость? - Противным голосом спросил разбуженный им Петрович, отодвигаясь от зловонной кружки.
- Листья подорожника, плоды шед, луговой шафран. Все нашли. Завтра ты встанешь. – не моргнув глазом, ответил чиф. Петрович обреченно выпил.

Спали тревожно, прислушиваясь к неровному дыханию под дерюжкой. Чиф вообще не ложился. Сидел рядом с Петровичем, машинально поглаживая боевой топор, водил пальцами по выпуклым руническим знакам у основания лезвия. Он не умел молиться. Ждать – умел. Теплое дыхание облачками вырывалось из ноздрей и оседало серебристым инеем на морде. Было совсем холодно. Петрович тихонько свистел носом. Чиф прислушивался и боялся, что тихий свист оборвется.


Когда небо на востоке начало белеть, под дерюгой зашевелился шаман. Чиф не знал слова «плацебо», поэтому подумал просто: «чудо!» и наклонился к измученной морде Петровича.
Петрович несколько секунд молчал, словно пытаясь осознать на каком он свете, а потом сказал : «Вели-ка подать мне кофию и мою книжечку - почитаю…» Чиф, волнуясь, заявил, что книга была проклята и её торжественно сожгли. «Ах вы, сволочи!» – гневно завопил слабым после болезни голосом шаман и долго бы ещё кричал по поводу варварства и дикости, но вовремя вспомнил серебряную шерсть у ноздрей чифа, его слова: «Я, наверное, поседел из-за тебя за эту ночь, Петрович» и сконфуженно притих.


… Читать больше было нечего. Петрович поморщил лоб, что-то припоминая, выудил из кармана обрывок пергамента и близоруко уставился в него.. Проснувшееся стадо тревожно переглянулось. Но в кармане у Петровича лежала не очередная страница из адской книги, а записка от 15-го с приглашением на встречу. Записка, завернутая в камень, прилетела в свое время откуда-то из темноты подвала, причинив Петровичу телесные неприятности.


Тяга Петровича к философским прениям была сродни психической болезни… Все вернулось на круги своя. Петрович вылез из теплой постели и, пошатываясь, отправился мириться с чифом, пнув мимоходом нерасторопного унгора, помешивающего кофе в котелке.

3 монетки Петровичу на кофе и баранки. Ждёмс, пускай выздоравливает

3 монеты "выздоровевшему" Петровичу

Лечись барашек. 3 монеты.

3 монетки)

3 монеты.
Пятнадцатый притащит мёду - с Петровича кофий.

Ежели 15-й не из клана Эшин и принесет миоду без иаду, то будем рады

3 монеты.

3 монеты

Ну что вы, как можно.
Пятнадцатый йадом не пользуется. Он ножичком и варппистолью работает.

гангстерская вечеринка в стиле Чикаго ?)

Ну я даже не знаю.
Давайте, что ли, выставим Минотавра против Крысоогра, а пока народ колбасится - идеологи побеседуют.

гыы....а было бы прикольно))

в результате энтой чудовищной масакры:


чиф - получил 7, максимальный, WS .

Петрович просто жив. И слава богам).

У гора-героя +1 WS (идет по стопам чифа, у чифа все предыдущие апы были только на WS).
У бестигоров по новому навыку. Еще не знаю, какие.

Все остальные выжили. Унгор благополучно скончался благодаря гадкаму магистру.

Хокку.

Осенняя луна. – Старательно писал Петрович тушью на листке пергамента. Мягко улыбнулся и добавил:
О, если б вновь родиться
Сосною на горе!

Потянулся за остывшим кофе и нащупал пустоту. Костер горел неярко, но ровно, вырывая из темноты скорбный лик Петровича, обнаружившего пропажу любимой кружки. Без кружки вдохновения Петрович больше не мог творить свои дивные трехстишия… Шаман потерял душевное равновесие.. Поэтическое настроение ушло. Петрович начал впадать в буйный аффект ярости. Сказывались издержки шаманской породы и благородного происхождения.
Моментально стадо было поднято на ноги и битый час безнадежно шарило по руинам, боясь наступить и раздавить драгоценную кружку. Её не было. Всеобщее раздражение нарастало.

Чиф увидел шанс навсегда отвернуть шамана от магистра, разрушив набивший оскомину всему стаду очередной непонятный и противоестественный альянс:
- Это магистр украл, Петрович. Ты ему читал свои трехстишия? Он их хвалил? И кружку твою хвалил? А ты ему ещё: «Я без чашечки кооофа ни маагу саачинять!» Мы все слышали! – Чиф до обидного похоже передразнил шамана.
Петрович бешено завращал глазами. Магистр и в самом деле долго сидел с Петровичем у костра, пил кофе, улыбался и слушал трехстишия. Потом ушел. А кружечка пропала.

- Вот и всё! – зловеще продолжал чиф. - Твоя вещь у него уже есть. Проведет теперь ужасный ритуал. Сделает из тебя, Петрович, себе фамильяра. Предварительно уменьшив для смеха. И в один из дней на тебя наступит! А кружку вдохновения будет использовать как ночную вазу! - добавил чиф, вовремя вспомнивший о странных привычках людей. Мнительный Петрович выпучил глаза и раздул ноздри. Рассуждать разумно он был более не способен. Слишком невероятным и кощунственным казалось содеянное магистром злодеяние.
Петрович взревел. Подавить его гнев было так же невозможно, как пытаться спрятать огонь в мешке из рисовой бумаги. Яростью Петровича мог бы быть уничтожен не только магистр, но и целый мир.


Кружка преткновения.

… Они подкрались бесшумно, легкие, как перья сойки и опасные, как гремучие змеи в месяц четвертной луны. Все стадо, одержимое неконтролируемой жаждой убийства, окружало здание, намереваясь вырезать застигнутых врасплох врагов.

Петрович же пребывал в такой неописуемой ярости, что пробежав на утроенный мув, с легкостью сотворил крылья тьмы и взлетел на второй этаж к магистру, чтобы потребовать объяснений. Требования Петрович собирался подкреплять использованием обоих боевых молотов.

Минотавру удалось взобраться туда, откуда он ежесекундно рисковал сорваться и разбиться о щербатые плитки пола. Настил скрипел под его двухсотфунтовой тушей - крепежные скобы проржавели, доски во многих местах прогнили и выкрошились, конструкция предательски подрагивала. Минотавр несколькими прыжками преодолел расстояние, отделяющее его от нервно сжимающих оружие врагов, запрокинул рогатую голову и угрожающе заревел - в воздух взвилась пыль и известь. Минотавр поморгал, пытаясь разглядеть сквозь клубящуюся пылевую завесу Петровича – бога войны. Пыль скрывала даже то, что было от него на расстоянии ладони - под носом у минотавра злобно щелкнула клешня, едва не отчекрыжив золотое кольцо в носу - проход на второй этаж был перекрыт одержимым и неким отвратительным существом. Одержимый снова многообещающе пощелкал фиолетовой клешней. Ответный рев быка поднял еще больший вихрь пыли и известки. И разверзся ад…

Вся сила и злоба бистманов была вложена в эту стычку. Гончие алчно рвали тела врагов, сталкивались тела, взмывали вверх и опускались мечи и топоры. Рев бестигоров заглушал крики людей, лязг стали и вой собак. Все сражались против всех. И одержимые, и бистманы несли страшные потери и падали один за другим на битый кирпич, бились в агонии гончие. Последний из оставшихся в живых горов, тщетно зажимающий рану на животе, пытался отползти в сторону, чтобы не быть затоптанным сражающимися, сквозь его пальцы лезли блестящие петли кишок. Известь и пыль, подобно снегу, медленно оседала на живых и мертвых…

… Черная кровь ударила в грудь, и Петрович почувствовал, как падает вниз, на головы сражающихся бистманов. Следом, рискуя напороться на рога шамана, падал магистр, проклятый темными богами за кощунственные посягательства на жизнь и имущество Петровича. Шаман кричал от бессильной ярости, но страшный удар о камни пола заставил его замолчать, погрузив в милосердную темноту. Небытие приняло Петровича, величайшего воина и мага Старого и Нового Света, в свои объятия.

*********************

- …Крууужкаа, - простонал Петрович, одной рукой слепо ощупывая чью-то рогатую морду, то и дело попадая пальцем в моргающий глаз, а другой шаря сбоку в поисках заветной кружки.
Чиф отстранился от шамана, пытаясь сохранить зрение, и хрипло произнес:
- Мне снилось, что ты умер. Что все умерли.
Вокруг просыпалось стадо. Все выглядели крайне измученными, у некоторых явно просматривались странные синяки и царапины на шкуре. Похоже, им тоже приснилось что-то очень странное.
- Это все твой магистр, - недовольно пробурчал чиф, все еще не оставивший надежды рассорить двух «друзей». – Это он наслал.
- Алешенька издох! – раздался взволнованный крик одного из горов откуда-то сбоку.
- Ну вот, у нас еще и унгор помер, - мрачно резюмировал чиф. – Побеседовал бы ты с этим.. в маске.
- Я спрошу у господина магистра, - ответил Петрович, задумчиво крутя в ладонях холодную кружку.
«Город плохо влияет на меня» – c тоской думал шаман, берясь за кисточку и тушь. - «Я устал».

*********************
Через полчаса. Запись тушью в пергаменте Петровича:

Спать бы у реки
Среди пьянящих цветов
Дикой гвоздики.