Это я.
Некоторые письма пишутся конкретным людям и посылаются по конкретным адресам. Некоторые письма пишутся неизвестно кому и посылаются по конкретным адресам.
Некоторые письма пишутся, чтобы их прочитали.
Некоторые - чтобы их никогда не прочитали.
Я бы хотел, чтобы Ты прочитала это письмо. Неважно когда, просто прочти - потому что лично я вряд ли осмелюсь сказать то, что думаю... Если смогу ЗДЕСЬ это сказать...
Начнём с лирического отступления...
Когда они вышли отдать какие-то заключительные распоряжения, Дзю обратился ко мне с довольно-таки странной просьбой.
- Слушай, Однорог, - заявил он, - не сочти за труд... Ты не мог бы попросить своего Чэна, чтобы он описал мне эту... Юнъэр. Только обязательно вслух, а ты переведешь для меня. Ладно?
- Ладно, - недоуменно звякнул я, выходя из столбняка, в который меня повергло заявление спиц и Юнъэр, и сообщил Чэну о просьбе Обломка.
Чэн пожал плечами, но перечить не стал.
И он, и я понимали, что здесь дело нечисто. Предположить, что Обломок решил удовлетворить свое досужее любопытство, не расслышав последних слов спиц, или просто не придав им значения - ну уж нет, кто угодно, но только не Дзю...
- Ну, - начал Чэн, - невысокая такая, на полголовы ниже меня... чуть полнее, чем принято в Кабире, руки округлые и мягкие, пальцы двигаются легко и быстро, грудь Юнъэр... слушай, Дзю, ну не могу я так! Тебе же ее грудь - как мне твоя гарда! Чисто деловой интерес!.. грудь ему описывай...
- Не отвлекайся, - строго заметил Обломок, и Чэн-Я покраснел. - И гарду мою не тронь... в переносном, разумеется, смысле! А грудь... Так, о груди не надо, будем считать, что интерес у меня сугубо эстетический, и продолжим дальше...
- Лицо, - покорно продолжил Чэн-Я, - лицо... Ну, круглое у нее лицо, нос орлиный, глаза миндалевидные, мечтательные такие, но...
- Конкретнее! - возмутился Дзюттэ.
- Раскосые у нее глаза! - чуть не закричал Чэн-Я. - Раскосые, но большие и вытянутые! Проклятье!.. Рот маленький, чуть подкрашен, уши тоже маленькие, зато ресницы большие... Длинные ресницы! Желтый бог Мо тебя проглоти, Обломок несчастный!
- О боге Мо - после, - распорядился Дзю. - Одежду описывай. И чтоб подробно.
- Одежда, одежда... Прическа высоким узлом с перьями зимородка и жемчужными нитями, две шпильки в виде парящих фениксов...
- Это не одежда, - Дзю был неумолим. - Не морочь мне набалдашник! Продолжай!
- Одежда... Халат длинный, багрово-дымчатого атласа, расшит цветами, по подолу... по подолу - жемчуг. Пояс-обруч, свисает чуть ниже талии, украшен бляхами из яшмы в золотой оправе... туфельки шелковые, остроносые, узор выткан ярко-пунцовой и золотой нитью... безрукавка еще поверх халата, бледно-салатная, что ли...
Чэн все говорил, я послушно переводил, превращая слова человеческой речи в звуки языка Блистающих - но я чувствовал, как с каждым произнесенным вслух словом в Чэне что-то меняется. Словно это были не слова, а капли усиливающегося дождя, падающие на пылающую жаровню, и вот уже огонь шипит и утихает, дым сизым облаком окутывает углубление с трещащими угольями... зыбко и сыро...
- Хватит, - наконец смилостивился Обломок. - Единорог, теперь ты!
- Что - я?
- Рассказывай! О спицах этих болтливых рассказывай! Вслух, и чтоб Чэн слышал!..
И экзекуция повторилась.
...Когда я умолк, обессиленный и опустошенный, Дзю поворочался за поясом и расслабился.
- Когда я был молодым и гораздо более умным, чем сейчас, - ни к кому не обращаясь, сообщил он, - я мечтал о ножнах. Были одни такие ножны, с бахромой по ободку. Спать не мог - все эти ножны снились. И тогда один старый шут, нож Бечак иль-Карс, предложил мне рассказать ему о моих вожделенных ножнах. Только подробно и не упуская ни одной детали... И я рассказал. А потом снова увидел эти ножны. Ножны как ножны, ничего особенного... Очарование ушло. Когда любишь, невозможно рассказать, за что любишь... а если возможно - то это уже не любовь. Чэн, Единорог - гляньте в щелку: эти спицы Мэйлань-го и их Юнъэр не видны ли?
И мы глянули. И увидели Эмейских спиц и госпожу Юнъэр, с кем-то разговаривающих. И еще увидели накрытые столы, входящих гостей... все, как обычно. И снова - Эмейские спицы. И снова Юнъэр Мэйланьская. И - ничего. Сизый дым над жаровней. Потрясение ушло. Обаятельные сестры-Блистающие, милая и умная женщина... ну и?.. ну и не более того.
- Ты жесток, Дзю, - тихо сказал я.
- Спасибо, Дзю, - тихо сказал Чэн.
- Ты жесток, Дзю, - тихо сказали мы. - Спасибо.
- Не за что, - буркнул Обломок.
И добавил:
- Я - шут. А шуты добрыми не бывают.
- Ты шут Шешеза фарр-ла-Кабир, - зачем-то заметил я.
Дзю усмехнулся.
- А ты? - спросил он.
- Что - я?
- То-то же... - как-то невпопад завершил Обломок. - Шуты не бывают добрыми, Единорог. И еще - шуты не бывают чьими-то...
- Наставник был добрым, - пробормотал Чэн-Я, и железные пальцы на моей рукояти превратились в тиски, и я чуть не закричал от боли.
От той, давней боли, от эха ночного Кабира, от ночи, в которой умирал маленький ятаган, бывший Детским Учителем...
- Наставник был добрым, - еле слышно согласился Дзюттэ. - Наставник - был.
© Генри Лайон Олди. "Путь меча".
А отрывок из "Ревуна" Брэдбери, я тебе уже высылал...
Согласно вышеописанно методике я тебя всё равно люблю... несмотря ни на что...
Попробовал тебя разложить по полочкам - не получается. Ты - неделима.
Получается, что я люблю тебя, какой бы ты не была... смешным ребёнком... жестокой стервой(да, ты МОЖЕШЬ мной управлять - признаю). Я просто люблю тебя.
И ненавижу.
Причина - твой главный недостаток. Ты - НЕ МОЯ.
Даже не знаю, была ли ты когда-нибудь моей...
Ты - мой магнит, мой вампир, которому радостно подставляешь шею, прекрасно осознавая, что за этим последует...
Раньше я жил мечтами о том, как нам бы было хорошо вместе. Теперь я знаю, что этого никогда не будет. Ты слишком любишь Того, кто сейчас рядом с тобой.
И всё же... Я, наверное, буду всё равно жить мечтами о тебе.
Но я знаю, что я точно не сделаю. Во всяком случае, завтра. И послезавтра.
Я тебе НЕ позвоню. Я не умею радоваться чужому счастью, особенно, если это счастье могло быть моим, но по нелепой случайности оно сначало ушло от меня, а затем стало принадлежать другому человеку. А когда я тебе звоню... каждое твоё слово наполнено счастьем... я не могу... и не хочу... я смогу противостоять этому глупому самоуничтожительному желанию...повзонить тебе... ещё раз услышать твой голос... я смогу... я должен...
Удачи тебе по жизни, Кошка!!! Счастья, как понимаешь не желаю... Даже наоборот...
Ненавижу. Люблю. Ненавижу? Люблю? Не знаю.
Мдя...
Саможалость... Это плохо. Но иногда необходимо.
Спокойной ночи.
До следующего письма.